Закат империи - Страница 91

"Кой чёрт над нами поставили этого напыщенного ублюдка?"

С тех пор, как по приказу "генерала Мэйна" повесили капитана Роджерса, а чёртов предатель Джон Беннет ушёл на своей "Вирджин Квин" в Сен-Доменг, лидерство над Ямайским братством захватил капитан Джон Харменсон. Его "Индевор", участвовавший в панамском и картахенском походах - дырявая лоханка с четырьмя пушками, жалеть не о чем - давно гниёт на дне. Года четыре тому он разжился добытой у испанцев шхуной, которая, судя по постройке, сама была трофеем, взятым испанцами у англичан. Справедливо? Даже более чем. Чего ж тогда сен-доменгская ведьма взъелась на него? Подумаешь - позволил команде порезать пленных донов на лоскутки и порезвиться с женой испанского капитана. А генерал возьми и объяви Братству, что при первой же встрече скормит его акулам… С тех пор Харменсон старательно обходил суда под флагом республики. Бережёного Бог бережёт, у стервы слова с делом не расходятся. Счастье, что в момент атаки республиканского флота на Порт-Ройял его "Лилиан" была в открытом море! Акулы там или не акулы, а "пеньковый галстук" у чёртовой бабы всегда наготове… Нет, ну это ж надо - джентльмены удачи позволяют бабе верховодить! Попадись она Харменсону, он бы сразу показал, где её место!…

Ехидная мыслишка, словно дожидавшаяся удобного момента, тут же ввинтилась в его мстительные планы: "Сейчас, попадётся она тебе, держи карман шире. Не ты первый мечтаешь подержать её за глотку, а где теперь все прочие? В аду, не иначе…"

Харменсон невольно поёжился. Вот ведь чёрт… Стоит хоть чуток размечтаться, как страх напоминает о себе. Страх перед бабой! Стыдобища! Да узнай кто из парней, недолго ему быть в капитанах! Но наедине с собой капитан всё же позволял себе быть честным: да, он боится женщины. Он полных два года тешил себя мыслью, что в Панаме и в Сан-Лоренцо-де-Чагрес ей попросту повезло. Но под Картахеной, когда пиратский отряд захватил монастырь и Роджерс начал качать права, эта женщина всем показала, что её не зря прозвали "генералом Мэйна". У неё было сто французов против трёхсот англичан, но решила всё не сила, а ярость. Её холодная ярость и абсолютная готовность драться насмерть. С кем угодно. До полной победы или до последнего вздоха. Вот тогда-то в душе Харменсона и угнездился этот страх. Когда человек - неважно, мужик это или баба - готов стоять до конца, это всегда пугает того, кому есть что терять. А Харменсону было что терять.

Он оказался единственным пиратским капитаном, чью посудину не забрали с собой сен-доменгцы, и в этом видел сразу два плюса. Во-первых, избежал неприятной встречи с женщиной, поклявшейся его убить, а во-вторых, сохранил команду. Капитаны Карсон, Рикс, Пауэлл и Вудрифф - "старики" - а вместе с ними "молодёжь" в лице братьев Чизменов, Гаррисона и ирландца Кеннеди были вынуждены идти на королевских судах. И каков результат? По пути человек двадцать перевешали за "неподчинение приказам", ещё больше выпороли девятихвостками, а двоих килевали. Рикс и Пауэлл, которым вместе с Харменсоном поручили возглавить сводный пиратский отряд для высадки на берег, рвали и метали. Но поделать ничего не могли… Да и чёрт бы с ними, с этими людьми короля, если бы они предоставили опытным корсарам право самим организовывать сухопутный рейд. В первый раз, что ли? В Панаме сработало, в Картахене сработало, почему тут должно не сработать? Так нет же: поставили в арьергард отряд королевских солдат и сотню ямайских негров-ополченцев. Отлично. Просто замечательно. Ямайским морским волкам, стало быть, помирать под пулями и клинками своих сен-доменгских коллег, а королевские солдатики придут на готовенькое? А вот хрен вам!

"Зажирели тутошние братья, - не без ехидства думал капитан Харменсон. - Расселись на землице, корни пустили, проедают богатую добычу, что захватили под командованием своей генеральши. Ну, ладно - порадовались, и хватит, дайте другим порадоваться. Было ваше, станет наше!"

Высадились ещё затемно, чтоб как раз к полудню дойти до городских стен. Путь головного отряда пролегал между кофейных плантаций. Дорога узкая, только-только двум телегам с мешками разъехаться. А через плантации не находишься: всю одёжку, сколько есть, оставишь на этих чёртовых ветках. Сунулись было по обходной дороге, что вела на север, но разведчики вернулись с недоброй вестью. Сперва они почуяли знакомую по маракайбской неудаче вонь, а затем увидели, что земля на три десятка ярдов вокруг пропитана тем самым дьявольским маслом. Только ткнись - сразу прилетит индейская стрела с горящим наконечником. И привет. Потому капитан Харменсон в обход и не пошёл, хотя, такой манёвр как будто напрашивался. Идти одной колонной тоже не с руки. Мало ли, может, впереди засада с ружьями! Ведь на месте сен-доменгцев он бы точно поставил заслоны и засады. Как когда-то испанцы на Дарьенском перешейке.

Говорила же матушка - не зови беду, накличешь. Накликал…

Один из разведчиков, Томми-Фитиль, как будто оступился, и тут же завопил во всю глотку. Напарник подскочил к нему, братва, не сразу сообразив, в чём дело, мгновенно повзводила курки, а некоторые принялись палить по кустам. На всякий случай… Когда капитан с боцманом и двумя матросами подошли посмотреть, выяснилось, что бедняга Томми попал ногой в ловушку. Отлично замаскированная на дороге ямка не больше фута глубиной, а на дне - дощечка, усаженная корабельными гвоздями, измазанными, судя по запаху, мясной гнилью. Теперь эти гвозди были в крови. Всё, отвоевался Томми. Как ни выпендривайся доктор, а всё равно придётся ногу по колено отпилить, причём, немедленно, не то матрос подохнет жуткой смертью.